Фэнтези 2007 [сб.] - Алексей Пехов

— Только... Валентин... ты не обидишься?

— Конечно, нет. Никогда...

— Зачем тебе это дурацкое белое платье?

Валентин рассмеялся. Легко и просто. Подхватил эльфийку, закружил, поставил на остывшую землю.

И впрямь — зачем?

Он скинул когда-то белое, а теперь серое платье, оставшись в черных полинялых трико и синей рубахе, отжал одежду и, набросив серое полотнище на ближайшую ветку, махнул рукой.

Нечасто Небесный Странник и эльфийка уходят вместе.

Почти что никогда.

Почти...

Сергей ЧЕЛЯЕВ

"Тот, кто всегда возвращается"

Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда...

Ветер и снег ударили в грудь колючим крылом. Боль, отчаянное стремление удержаться в небе и предательский свист перьев. А потом — обледенелые ветви. Тирда бросило на сосну, он скользнул крючками когтей по сучьям и тяжело прянул вниз. Если падаешь в зимнем лесу, постарайся угодить в сугроб. Снег примет, смягчит удар, укроет от врага. Ибо заставить опуститься в полете голубя королевской почтовой Службы может лишь враг, от которого в небе уже нет спасения.

Тирд не знал, кто положил в его кормушку порченое зерно, чем отдавала вода в поилке и почему ему не дали времени на отдых. Не знал он и откуда свалился с посеребренных стужей небес фальк — сокол, натасканный на почтовых голубей. Еще повезло, что Тирд не расшибся о ледяной панцирь, высвистанный за ночь морозом. Голубь застыл под снегом, и тут же сверху пал сокол.

Соколы ловят добычу на лету, но этот легко опустился на снег и теперь ходил прямо над Тирдом, пробуя лапой наст, чтобы выцепить голубя, как глупую куропатку. Тирд с запоздалым ужасом понял: он попался, потому что это был хабифальк, чудовищная смесь хабита, остроглазого лесного ястреба, с резвокрылым соколом. Для его скоростных качеств избирались крупные кречеты, для мощи добавляли кровь горного беркута.

Хищник, наконец, почуял голубя и ударил лапой. Тирд пулей вылетел из сугроба, откуда только силы взялись! Но от хабифалька разве уйдешь? Враг взъерошил перья, намереваясь прыгнуть на несчастного Тирда, вонзить когти в спину и забить клювом. Но тут же обернулся и негодующе крикнул.

Корвус, большой ворон, с решительным карканьем смело прыгал к ним по сугробам. На краю поляны появился и второй, с седыми переливами на крыльях. Вороны, очевидно, были заодно: они бесстрашно скакали к хабифальку, хотя обычно расхаживают важно и царственно. Их разбойный нрав был известен Тирду, и он не ждал ничего хорошего для себя.

Корвусы налетели на хищника, как волки на медведя, увертываясь от острых когтей и норовя рвануть клювом. Тирд же бессильно лежал на боку — ноги больше не держали гонца. Хабифальк разок почти достал черного жителя лесов, но того немедля выручил второй. Вороны действовали на удивление слаженно, и только это уберегало их от неминуемой гибели.

Вдруг хищник замер, и вороны встали тоже. Посыпался крупный снег, и на ветвь сосны над головами дерущихся тихо опустилась голубка, сизый вяхирь. Она трепетала крыльями и ворковала. Ястреб в ответ мотнул головой, точно стряхивая невидимые путы. Голубка заворковала громче, и тут же сварливо закричали вороны, точно подтверждая ее правоту. Тирд не верил глазам!

Хищник наклонил голову, нехотя прислушиваясь. Затем злобно копнул снег, выкрикнул птичье оскорбление и тяжело полетел прочь. На лету он обернулся, ожег голубку мстительным взором, запоминая, и пропал меж сосен.

Вороны проводили врага насмешливым карканьем. И это было последнее, что слышал Тирд: мутная пленка затянула глаза, крылья распластались на снегу, и силы его оставили. Но и сейчас он шестым птичьим чувством все время ощущал притороченную к лапке берестяную торбочку — привычный груз секретной королевской почты.

Пробуждение было странным. Блаженное тепло и целое море пуха, устилавшего дупло.

Голубь осторожно выглянул наружу. Убежище располагалось в могучем сосновом стволе высоко над землей. Тирд опасливо поднял голову. Над ним восседал давешний корвус и увлеченно чистил клюв. При виде Тирда он скосил влажный глаз и выразительно каркнул. Это могло быть как приветствие, так и предостережение. Голубь счел разумным спрятаться обратно в дупло. И кое-что обдумать.

Прежде всего, решил он, вряд ли эти корвусы собираются его убивать. Иначе зачем было тащить его сюда? И прогонять хабита? Правда, была еще голубка... Но мысль о ней Тирд пока оставил. Он во всем предпочитал сначала снимать шелуху, слой за слоем, а уж потом докапываться до семечка.

Ворон — не самая опрятная птица, в дупле же приятно пахло корой и шишками. И корвус больше походил на часового, чтобы стеречь Тирда. Или охранять. От хабита? Или кого-то похуже? И Тирд вновь ощутил на лапке послание, которое должен был доставить не позднее утра послезавтра.

Тем временем подлетел ворон с седыми перьями. Он перебросился парой кр-р-ратких слов с товарищем и заглянул в дупло. Тирд затравленно смотрел на длинный острый клюв. Клюв скептически каркнул и проговорил на всеобщем птичьем:

— Ну-ка, ты, свистун, вылезай!

Делать нечего — Тирд кое-как выбрался и замер.

— Куда ты летел, пока не брякнулся? — хмуро спросил седой.

— Нес послание, — кротко ответил Тирд. — Я — курьер на королевской службе.

— Вижу, — сухо каркнул ворон. — Фальк следил за тобой?

Тирд молчал.

— Странно, — пробормотал седой. — Что скажешь, Затейник?

— То же, что и думаю, — ответили сверху. — В лесу Госпожи нет ни фальков, ни хабитов. Слава Госпоже!

— Слава Госпоже! — кивнул ворон. — Твое счастье, свистун, — хабит разделал бы тебя в два счета.

— Почему ты обзываешься? — со смелостью обиженного возразил Тирд. — Я ведь тоже знаю обидные прозванья твоего народа...

Седой озадаченно крякнул.

— Ну... Вы же всегда свистите в полете...

— Ты ошибаешься, мой верный Искусник, — раздался нежный голос. И возле них села голубка. Ее пух казался сизым пеплом, она походила на горлинку, но помельче. Это ее корвусы величали Госпожой.

— Наш гость — почтовая птица, — мягко пояснила она. — Они не издают свиста на лету. В отличие от нас, простых голубей, — добавила голубка, напоминая, какого она племени.

Устыженный ворон склонил голову.

— Добро пожаловать в наш лес, добрый странник, — улыбнулась Госпожа.

Тирд тоже знал этикет. Он подпрыгнул в реверансе и раскрыл хвост веером, трепеща каждым пером.

— Тирд благодарит Госпожу, — учтиво проклохтал он бархатным баритоном и раскланялся. — Он признателен за спасение и твоим достойным рыцарям.

Корвусы вяло каркнули в ответ, мол, кончай трепаться, свистун'.